Рассказ "Стена" Леонида Андреева никого не оставил равнодушным. Страшная картинка, вызывающая чувство безысходности и отчаяния... Многие спрашивали меня:"Как же он жил в таком мире?" А в каком мире живете вы?
Вот Машина картинка.
Нельзя совершенно точно сказать, день сейчас или ночь. Небо затянуто серо-голубой дымкой, и кажется, что солнце утонуло где-то глубоко в небесной пучине. Ветра здесь нет, но бледные листья деревьев трепещут – что ими движет? Какая-то неведомая внутренняя сила? «Здесь - это где?» - напрашивается вопрос. Здесь – это там, где мы есть. Я шагаю по пыльному, состоящему из неровных серых булыжников мосту. Вокруг ни души, и узкая лента речки, над которой я склоняюсь, перевешиваясь через стенки моста, покрыта тонким слоем тумана. У берега поблескивают ярко-красные ягоды, будто стыдливо скрываясь за густой зеленой листвой. Я смотрю вдаль и вижу только всё тот же туман, но уже густой и непроглядный. За ним – тени, но я не могу разобрать, что это, да и путь мой идет не в сторону реки. Я пролезаю в щель едва приоткрытых громадных дубовых ворот, от которых попахивает сыростью. Стражник, стоящий неподалёку, глядит на меня пустыми, ничего не выражающими глазами. Казалось бы, город уснул. Но стоит пройти пару кварталов, как улицы обретают жизнь. Вот из прачечной выскочила молодая девушка, стараясь удержать в руках корзину с бельем. Вот трое мальчишек, громко вопя и подняв темные коряги над собой, пробегают мимо, чуть не сбив с ног старика, который неторопливо шагает по улице. С каждым поворотом людей всё больше, всё ярче огни в окнах, все громче голоса. Все вокруг, казалось бы, торопятся, носятся, словно загнанные в клетку мыши, а бежать некуда. Да они и не знают, куда бегут. Мое внимание привлекает старуха с огромным гобеленом в руках. Тихонько ухмыляясь и неразборчиво напевая себе под нос, она одну за другой вплетает нити в рисунок и как-то проворно поднимает голову, будто проверяя, что происходит вокруг нее. Выглядела она как все местные старушки в ее возрасте: длинное потёртое платье с пышной юбкой в несколько слоев, бордовый, кое-где прожженный фартук, связка звенящих бус на груди, которые так заманчиво поблескивают на солнце, заставляя сороку, сидящую на крыше, волноваться. На голове – красный платок и коричневая тонкая лента связывает растрепанные с проседью светло-каштановые волосы. Но было в ней что-то непростое: уж слишком хитра была ее улыбка и слишком ярко блестели её глаза. - Чем занимаешься, бабка? – спрашиваю я. - Плету, - просто отвечает она. Я сажусь рядом. Вот из-за угла выскочила та самая девчонка из прачечной, торопливо поправляя платье и на ходу отряхивая рукава. Она казалась усталой и расстроенной, корзины в ее руках уже не было, и она семенила по мостовой, спотыкаясь о каждый выступ. Старуха рядом со мной вдруг ухмыльнулась и вытащила клубок синих ниток из кармана. Руки ее хоть и казались немощными и бесполезными, действовали проворно. Вот уже новая нить вплетается в гобелен: все ближе придвигается синяя волна к желтой полосе, образовывая новый узор… Дверь одного из домов резко распахнулась, и оттуда выскочил молодой растрепанный юноша, на ходу натягивавший шерстяную кофту. Ошалело озираясь по сторонам, он не заметил несчастной прачки и с размаху налетел на нее, заставив корзину для белья покатиться вниз по улице. Я гляжу на старуху: синяя нить ее гобелена коснулась желтой, но она уже не плетет, а задумчиво глядит на сцену, развернувшуюся перед ней. - Как думаешь, синий с желтым подойдут друг к другу? – вдруг слышу я ехидный голос старухи. Я задумчиво гляжу на нее, потом на гобелен и снова на мостовую… - Всё как надо, - киваю я, и старуха, улыбнувшись, переплетает последние нити. Издалека видно, как юноша в конце улицы, подобрав корзину, кланяясь и извиняясь, отдает ее прачке и затем следует за ней. - Многие в вас не верят, - замечаю я, наблюдая за удаляющейся парочкой. - Штука в том, что я плету вне зависимости от того, верят в меня или нет, - хрипловато засмеялась старуха, - пойдем, я покажу тебе. Она берет меня за руку, но я почти ее не чувствую. Я лишь вижу, как мы, пробираясь сквозь площадь, идем всё дальше и дальше, к северной части города. Только промелькнули последние кварталы, как мы увидели огромную лестницу. Каждая ступень ее была широка, и на каждой сидели десятки людей, подняв глаза к небу и задумчиво разглядывая проплывающие вверху облака. - Что они делают? – в недоумении спрашиваю я. - Поднимаются, - туманно ответила старуха. - Но они же сидят, - возражаю я. - Им лишь нужно время, - пояснила бабка. - Сходи да поднимись. С каждым шагом моя голова становилась тяжелее, а ноги легче. Стоило занести ногу над новым камнем, как все длиннее и запутаннее становились мысли. Как невыносимо было впитывать их глубину с такой скоростью! Как же хотелось остаться, подождать… На предпоследней ступени стояли несколько человек. - Не ходи дальше, - крикнул один из них. – Дальше лишь безумие. Дальше лишь смерть. - Почему же? – с детским любопытством спрашиваю я. Глаза у незнакомцев отрешенные, лица усталые. - Идти дальше некуда. А они хотят вперед. Я оглядываюсь вниз. Сотни людей бешено роятся вокруг и лишь вдали виднеются темные, одинокие, все так же зазывающе-открытые ворота. - И что в этом плохого? Незнакомцы вздрагивают и повыше подтягивают воротники своих плащей. - Там нет ничего. А ничего – все равно что смерть. Я вспоминаю тот манящий густой туман, за которым таилось нечто новое, неизведанное, неподвластное. - Вовсе нет. Там - мир. Незнакомцы отвернулись, попятившись и застыли в противоположном углу ступени. Я, превозмогая боль и тяжесть мира на своих плечах, поднинмаюсь на самую верхнюю платформу. Меня встречают лишь завывания холодного ветра. - Они уже ушли. Я снова вижу старуху. - Ушли и не вернутся. С этой ступени вниз не спускаются. Она распустила одну нить своего гобелена и протянула ее мне. - Теперь ты сам шьешь, - пробормотала она и исчезла, растворившись в ветряном порыве. И я беру свою нить и поворачиваюсь к вратам.
Нельзя совершенно точно сказать, день сейчас или ночь. Небо затянуто серо-голубой дымкой, и кажется, что солнце утонуло где-то глубоко в небесной пучине. Ветра здесь нет, но бледные листья деревьев трепещут – что ими движет? Какая-то неведомая внутренняя сила? «Здесь - это где?» - напрашивается вопрос. Здесь – это там, где мы есть. Я шагаю по пыльному, состоящему из неровных серых булыжников мосту. Вокруг ни души, и узкая лента речки, над которой я склоняюсь, перевешиваясь через стенки моста, покрыта тонким слоем тумана. У берега поблескивают ярко-красные ягоды, будто стыдливо скрываясь за густой зеленой листвой. Я смотрю вдаль и вижу только всё тот же туман, но уже густой и непроглядный. За ним – тени, но я не могу разобрать, что это, да и путь мой идет не в сторону реки. Я пролезаю в щель едва приоткрытых громадных дубовых ворот, от которых попахивает сыростью. Стражник, стоящий неподалёку, глядит на меня пустыми, ничего не выражающими глазами. Казалось бы, город уснул. Но стоит пройти пару кварталов, как улицы обретают жизнь. Вот из прачечной выскочила молодая девушка, стараясь удержать в руках корзину с бельем. Вот трое мальчишек, громко вопя и подняв темные коряги над собой, пробегают мимо, чуть не сбив с ног старика, который неторопливо шагает по улице. С каждым поворотом людей всё больше, всё ярче огни в окнах, все громче голоса. Все вокруг, казалось бы, торопятся, носятся, словно загнанные в клетку мыши, а бежать некуда. Да они и не знают, куда бегут. Мое внимание привлекает старуха с огромным гобеленом в руках. Тихонько ухмыляясь и неразборчиво напевая себе под нос, она одну за другой вплетает нити в рисунок и как-то проворно поднимает голову, будто проверяя, что происходит вокруг нее. Выглядела она как все местные старушки в ее возрасте: длинное потёртое платье с пышной юбкой в несколько слоев, бордовый, кое-где прожженный фартук, связка звенящих бус на груди, которые так заманчиво поблескивают на солнце, заставляя сороку, сидящую на крыше, волноваться. На голове – красный платок и коричневая тонкая лента связывает растрепанные с проседью светло-каштановые волосы. Но было в ней что-то непростое: уж слишком хитра была ее улыбка и слишком ярко блестели её глаза. - Чем занимаешься, бабка? – спрашиваю я. - Плету, - просто отвечает она. Я сажусь рядом. Вот из-за угла выскочила та самая девчонка из прачечной, торопливо поправляя платье и на ходу отряхивая рукава. Она казалась усталой и расстроенной, корзины в ее руках уже не было, и она семенила по мостовой, спотыкаясь о каждый выступ. Старуха рядом со мной вдруг ухмыльнулась и вытащила клубок синих ниток из кармана. Руки ее хоть и казались немощными и бесполезными, действовали проворно. Вот уже новая нить вплетается в гобелен: все ближе придвигается синяя волна к желтой полосе, образовывая новый узор… Дверь одного из домов резко распахнулась, и оттуда выскочил молодой растрепанный юноша, на ходу натягивавший шерстяную кофту. Ошалело озираясь по сторонам, он не заметил несчастной прачки и с размаху налетел на нее, заставив корзину для белья покатиться вниз по улице. Я гляжу на старуху: синяя нить ее гобелена коснулась желтой, но она уже не плетет, а задумчиво глядит на сцену, развернувшуюся перед ней. - Как думаешь, синий с желтым подойдут друг к другу? – вдруг слышу я ехидный голос старухи. Я задумчиво гляжу на нее, потом на гобелен и снова на мостовую… - Всё как надо, - киваю я, и старуха, улыбнувшись, переплетает последние нити. Издалека видно, как юноша в конце улицы, подобрав корзину, кланяясь и извиняясь, отдает ее прачке и затем следует за ней. - Многие в вас не верят, - замечаю я, наблюдая за удаляющейся парочкой. - Штука в том, что я плету вне зависимости от того, верят в меня или нет, - хрипловато засмеялась старуха, - пойдем, я покажу тебе. Она берет меня за руку, но я почти ее не чувствую. Я лишь вижу, как мы, пробираясь сквозь площадь, идем всё дальше и дальше, к северной части города. Только промелькнули последние кварталы, как мы увидели огромную лестницу. Каждая ступень ее была широка, и на каждой сидели десятки людей, подняв глаза к небу и задумчиво разглядывая проплывающие вверху облака. - Что они делают? – в недоумении спрашиваю я. - Поднимаются, - туманно ответила старуха. - Но они же сидят, - возражаю я. - Им лишь нужно время, - пояснила бабка. - Сходи да поднимись. С каждым шагом моя голова становилась тяжелее, а ноги легче. Стоило занести ногу над новым камнем, как все длиннее и запутаннее становились мысли. Как невыносимо было впитывать их глубину с такой скоростью! Как же хотелось остаться, подождать… На предпоследней ступени стояли несколько человек. - Не ходи дальше, - крикнул один из них. – Дальше лишь безумие. Дальше лишь смерть. - Почему же? – с детским любопытством спрашиваю я. Глаза у незнакомцев отрешенные, лица усталые. - Идти дальше некуда. А они хотят вперед. Я оглядываюсь вниз. Сотни людей бешено роятся вокруг и лишь вдали виднеются темные, одинокие, все так же зазывающе-открытые ворота. - И что в этом плохого? Незнакомцы вздрагивают и повыше подтягивают воротники своих плащей. - Там нет ничего. А ничего – все равно что смерть. Я вспоминаю тот манящий густой туман, за которым таилось нечто новое, неизведанное, неподвластное. - Вовсе нет. Там - мир. Незнакомцы отвернулись, попятившись и застыли в противоположном углу ступени. Я, превозмогая боль и тяжесть мира на своих плечах, поднинмаюсь на самую верхнюю платформу. Меня встречают лишь завывания холодного ветра. - Они уже ушли. Я снова вижу старуху. - Ушли и не вернутся. С этой ступени вниз не спускаются. Она распустила одну нить своего гобелена и протянула ее мне. - Теперь ты сам шьешь, - пробормотала она и исчезла, растворившись в ветряном порыве. И я беру свою нить и поворачиваюсь к вратам.
А это картинка Ани Фортальновой.
ОтветитьУдалитьМой метафорический мир
Подвал. Игрушка. Солнце. Мост.
Забежав в свой родной теплый и уютный подвал, Терас успокоился, подошел к миске со свежим молочком и принялся лакать его. Удовлетворив свой голод, он подпрыгнул, и могло показаться, что он взлетает, так скор и силен был его прыжок. Он приземлился в своем маленьком «домике» - это было небольшое углубление под самым потолком, но оно было его и только его. Там лежал мягких плед - единственное, что осталось у него после того, как погибла его Дейма*(1). На стеночке висела черно-белая фотография. Она пахла старостью, но для Тераса - счастьем. И только он один мог видеть эту фотографию, ведь до его «комнатки» никто больше не мог добраться. Спустя несколько минут он услышал знакомые звуки - это его соседи вернулись в подвальчик. Вскоре сладкий сон овладел им.
Тераса разбудил до боли знакомый голос и хлопанье крыльев - это прилетел его лучший друг. Терас знал, что сегодня их опять ждет что-то новое, неизведанное.
План был прост. Надо было, не напугав маглов *(2), пробраться на самый верх. Понятное дело, они могли просто взлететь на эту громадину, которую было видно из любого конца города, она изящно возвышалась над остальными городскими постройками. Там и жили маглы. Однако самое интересное было в том, чтобы добраться туда по ступенькам, а может даже, на коробке*(3). Терас выпустил свои огромные когти, провел ими по стеклу, а его друг издал протяжный вопль, и спустя несколько секунд дверь открылась, кто-то выбежал, а друзья быстро проскочили внутрь, последнее, что мелькнуло за дверью, - хвост Тераса, он очень напоминал хвост чертенка, что многих пугало.
Пока они поднимались, из-за одной из дверей послышались крики, ругань и плач… Кто-то там, за дверью, сильно ругался и кричал, потом послышались шлепки, удары, снова плач… Дверь на секунду открылась, оттуда что-то вылетело и, шмякнувшись об стенку, приземлилось недалеко от друзей. Плач стал невыносим, такая боль и горечь чувствовались в нем. Пернатый друг быстро подхватил ту странную вещь и двое путешественников быстро побежали наверх, выше, выше, дальше от этих стонов и ругани. Остановившись, они решили рассмотреть, что же это за вещь, которую так жестоко выкинули. И это оказалась кукла, она была ухоженная, кажется, ей очень долго делали прическу, столько там было косичек, бантиков и вплетенных ленточек. Терас подумал, что, наверное, это самое дорогое, что было у того плачущего магла…
Они вышли на крышу. Тотчас в глаза ударил яркий свет. То, что они увидели потом, было незабываемо, восхитительно, завораживающе. Они были так высоко, под ними кипела целая жизнь, такая громкая, опасная, яркая… Казалось, что они слышали чье-то пение, видели искры безумия, видели любовь, слышали счастье. Они просидели там очень долго, пока Солнце не погрузилось за горизонт.
Взмах крыльев, полет, он спикировал вниз. Вслед за ним, напружинив лапы, Терас произвел сильный толчок и стремительно отправился к подножью здания . Мягкое приземление, приятная усталость и любимое чувство завершенности вновь наполнили сердце Тераса. Друзья переглянулись, их глаза светились восторгом, и тогда они направились туда, где все заканчивалось и начиналось. К Мосту. Он был так красив, казалось, что он всемогущ. Друзья обожали то чувство, которое испытываешь, переходя Мост. Будто что-то нежное, мягкое само несло тебя вперед, а в воздухе витал аромат цветов, мандаринов и клубники… Это всегда были волшебные несколько секунд, но только секунд. На Мосту нельзя было задерживаться надолго.
*(1)-Мать
*(2)-Люди
*(3)-Лифт
Спрячьте половину Маши под "дальше". А то скоро сайт загружаться перестанет :)
ОтветитьУдалитьМоя метафорическая коробка.
Я толкаю свою коробку, и она, прокатившись по асфальту, издает неприятный, приевшийся шуршащий и одновременно скрежущий звук. Мне надоело ее нести – слишком тяжело, хлама много. И пока нет никого рядом, я толкаю свою коробку.
Рядом со мной идет сестра. Она иногда уходит ненадолго, но всегда мы встречаемся случайно где-нибудь или сами ищем встречи. Она всегда несет свою коробку – лишь иногда, взбесившись, она бросает ее на дорогу, садиться рядом и сетует на проходящую мимо толпу и на набросанный ей хлам, нужный кому-то абстрактному и не нужный тем, кто его бросал. Я всегда стою рядом и улыбаюсь – только не могу тогда, когда сестру ломают, когда ее уже надломили, потому что я никогда не в силах ей помочь. И она это знает.
Мама теперь ничего не бросает в мою коробку, разве что немытую посуду. У мамы коробки нет: она знает куда идет и зачем, и все нужное есть у нее в кармане. Чужие вещи она не берет, а когда возьмет, растерянная, не знает, что делать с ними дальше. Близкие родственники не в счет.
Иногда рядом со мной идут другие, но чаще их коробки закрыты и реже переполнены, что для меня или моих вещей нет места. Я просто так иду с ними, потому что боюсь одиночества и так дорога становится веселее. Лишь иногда я испытываю страх, что на каком-нибудь Повороте они уйдут, а у меня от них ничего не останется.
Иногда мимо проходят люди моего возраста без коробок. Что это значит, я пока не решила.
Наша Дорога не кончается – кончаемся мы. Я так люблю разветвления, когда все уходят домой! Такие поворотики встречаются каждый день, и всё одни и те же. Люди тогда проводят вечера с родными после большой Дороги, а на большой Дороге становится свободно, тихо. Именно тогда мы встречаемся с сестрой, именно тогда позволяем себе остановиться, сесть на асфальт и говорить до утра, пока не придется снова бежать.
Как же хочется закрыть свою коробку! Но нельзя – тогда, освобожденную, меня нарекут эгоистом, ревностно постучат по крышке, повысят голос. Ведь никто не хочет нести в своих коробках хлам, который набросали другие. Но зачем тогда мы его несем? Кому-то же он, я надеюсь, нужен?..
Как же хочется использовать свою коробку по-другому!
Я толкаю свою коробку, а раздраженные люди, идущие сзади и рядом, теперь толкают меня. И только ради единичных ценных вещей, я поднимаю ее, бесполезную, не нашедшую своего применения, и иду дальше.
На облаках прозрачных и усталых
ОтветитьУдалитьСидела девушка, чья внешность всех милей,
Красивый взгляд, с небесными чертами
Рассматривал прекрасный мир страстей.
Как много разных чувств она узнала,
Как много разных тайн познать смогла,
Она, рожденная в невинном, чистом храме,
Заплакала, хоть ангелом была.
Понять людей, не властны были мысли,
Их жалкий стон и безнадежный крик,
Неверие в себя и в силу жизни,
Оставили в душе печальный миг.
Та девушка, что раньше всех прекрасней,
Чей милый смех и робкие слова,
Дарили всем красивый, пышный праздник,
Остановили счастье навсегда.
Задумчивость теперь сестрою стала,
И шаг за шагом грусть за нею шла,
Никто не мог увидеть в чистом взгляде,
Тот рай мечты и веру в чудеса.
И вновь опять летая в поднебесье,
Пытаясь отыскать искру в душе,
Столкнулась лишь с тревогой и неверьем,
Увидела лишь боль и страх в лице.
Как грустно и порою одиноко,
Становится в небесной тишине,
Когда мечта бессмысленным осколком,
Вдруг гибнет, разбиваясь в пустоте.
И ангел обреченный и усталый,
Побрел один, не посмотрев назад,
Где он оставил жизненные силы,
Улыбку, смех и веру в чудеса… .
И тут вы скажете, что вот конец и близок,
Что жизнь пуста, и мир наш обречен,
Раз даже ангел непоколебимый,
Что верен был, оставил все, чем жил…
“Ну что вы, нет”, отвечу я с улыбкой,
“такой конец бесчестен для меня,
Я покажу, что он совсем не близок,
Мир будет жить, он будет жить всегда!”
Однажды, ночью тихой и безлунной,
Безостановочно, отрывисто дыша,
Бежала девушка по темным переулкам,
Глаза были пусты, как и душа.
На вид ей было лишь всего шестнадцать,
И что могло случиться с ней тогда,
Когда еще юна и столь прекрасна,
Когда еще мечтать забыть нельзя!
Но кто сказал, что юность долговечна,
Ее, возможно, тоже потерять,
Но жаль, когда уходит лишь в шестнадцать,
Когда еще так хочется летать.
Но это был тот яркий, редкий случай,
Что жить хотел, что в юность был влюблен,
И девушка, оставив бег тот глупый,
Остановилась, несмотря на дождь.
Открыв глаза, живые от волненья,
И позабыв о том, что босиком,
Вдруг обернувшись яростно и быстро,
Заговорила громко и легко:
“о Небо, Небо ты столь всемогуще,
Как жаль, что здесь могущество ушло,
Я верила в любовь и в силу мысли,
Как жаль, что очень быстро все прошло…”.
И вновь, походкой бренной птицы,
Закрыв глаза, отрывисто дыша,
Она пошла навстречу смерти сильной,
Ведь смерть есть отречение себя…
Но как сказала я, не все так просто,
И в девушке, пускай и глубоко,
Жила надежда юности и силы,
Шестнадцать было ей тогда всего.
ОтветитьУдалитьО небо, небо, как ты всемогуще,
Услышав зов столь громкий и живой,
И веря в то что мир, есть сила жизни,
Вдруг улыбнулось странно и легко…
И темнота на небе стала светлой,
Вся красота ушедшая, пришла,
И ангелы так живо и беспечно,
Вдруг закружили крыльями звеня.
И ангел наш, что плакал очень долго,
Почувствовал, что небо ожило,
А значит в мире стало чуть светлее,
и кто же стал причиной для того?
С улыбкой, смехом, радостным сознаньем,
Вернувшись в поднебесный небосвод,
Летая и ища, то чудо рая,
Смотрела в мир так страстно и светло!
И вот настал, настал тот миг желанный,
Она увидела ,увидела ее,
И поняла, что ангел не напрасен,
Что должен верить он, когда темно,
Когда так сложно и весьма печально,
Но вера- жизнь, ее потеря- боль.
Взглянув на небо, столь счастливым взглядом,
Спросила очень скромно и смеясь:
“ А можно я нам миг спущусь из рая?
Мне очень нужно девушке сказать…”.
И небо, одобрительно коснулось,
Своим лучом прекрасного лица,
И все вокруг так сильно изменилось,
Спустилась в мир, чего давно ждала.
И мир вдруг озарился ярким светом,
Он также долго ждал ее приход,
И теплый воздух бережно и тихо,
Вдруг повернул ее красивое лицо:
Она увидела печальную от слез,
Ту девушку, к которой так стремилась,
И подойдя к ней быстро и светло,
Нежнейшим голосом ей речь свою открыла,
“ не бойся, только выслушай меня,
Я ангел и пришла к тебе с небес,
Я горечи увидела сполна,
Чуть не поверила, что мир утоп во тьме.
Чуть не поверила, что счастья больше нет,
Что рушится, создание небес,
О, эта тьма, что убеждает всех,
Что мир погиб, и зло царит везде.
Теперь я знаю, все это не так,
Добро убить нельзя, оно бесценно,
Поверь мне, знаю это я,
И ты способна жить без сожаленья.
В тебе жива надежда и любовь,
Твои глаза полны прекрасной жизни,
Ты- человек, счастливее всего,
Что смелости полны твои поступки.
Смотри, как много мир имеет силы,
И ты способна видеть этот мир,
Ведь небо жизнь однажды подарило,
Так проживи достойно эту жизнь!
Поверь в мечту, начни любить природу,
Забудь все то, что причиняло боль,
А если очень сильно станет плохо,
то вспомни лишь о тех, чья теплота всегда с тобой.
И вот увидишь, жизнь тебя полюбит,
Тебе ее лишь нужно полюбить,
И я всегда с тобою рядом буду,
Всегда я буду этот мир хранить.”
Картинка Насти Пшеничной:"У каждого человека есть свой особенный метафорический мир, и я не исключение. Я представляю свою жизнь, свой мир как большой морской лайнер, который на полных парах плывет от одного континента к другому. Лайнер может плыть быстро, может медленно, а может вообще остановиться, как будто задумавшись о чем-то важном. Корабль следует по направлению, которое ему выбирает капитан, но не всегда, к сожалению, его планы на путешествие воплощаются из-за ураганов, дождей и гроз. Но капитан лайнера никогда не отчаивается и продолжает свой путь, несмотря ни на что, ведь его всегда поддерживает его смелая, отважная и любящая друг друга команда. Она всегда приходит на помощь капитану в трудную минуту, стараясь изо всех сил преодолеть вместе с ним препятствие. А самое главное, что я хочу сказать, на борту корабля никогда не бывает скучно, все находятся в постоянном движении, тут всегда тепло и уютно и всегда найдется место для человека с добрым сердцем".
ОтветитьУдалитьЭтот комментарий был удален автором.
ОтветитьУдалитьА это Игорек нарисовал.
ОтветитьУдалитьЯ представляю свою жизнь в виде овальной беговой дорожки. Но это не обычная дорожка, по которой ты просто бежишь. Моя дорожка покрыта не жёсткой и твёрдой резиной, а мягким, приятным на ощупь ковром. Также на ней есть препятствия. Все эти препятствия похожи на барьеры, одни повыше, другие пониже, и на преодоление каждого барьера мне требуется разное количество времени. Барьеры, которые я уже преодолевал, с каждым кругом становятся всё меньше и меньше, пока совсем не исчезнут, но на их месте появляются другие. Мне перепрыгивания через препятствия не даются очень легко, но мне это интересно. И мягкая поверхность делает жизнь менее трудной. И мне по ней хочется бежать и бежать, не останавливаясь. На ней появилось уже несколько человек, благодаря которым мне бежать по ней интереснее, но я уверен, что их количество будет расти.
Картинка Саши Пшеничной
ОтветитьУдалитьДля меня мир - это сцена. Сцена, на которой надо выступать, а точнее работать, работать так, чтобы ты получал аплодисменты и похвалу. Но если ты ошибся, твой номер не понравился, твоя игра была ужасной и неинтересной, тебя будут унижать, на тебя посыплется шквал оскорблений.
Но в этом мире есть только одно место, где ты можешь себя раскрыть по-настоящему и быть самим собой, это место - кулиса. Кулиса, за которой как будто другая жизнь, здесь ты и те, кто тебе дорог, те, кто любит тебя, а не твою игру.
Только с ними и только за кулисами ты можешь раскрыться и показать, кто ты есть на самом деле, ведь для всех остальных ты просто актер в маске, и только для избранных ты человек с открытой душой.
Безумно интересно читать метафорические картинки мира своих одноклассников!Ведь метафорический мир,по моему мнению,это сугубо личное.Тяжело понять,что имел в виду человек,когда описывал свою картину,и так увлекательно читать и вдумываться в то,что зашифровано за словами и скрыто между строк)
ОтветитьУдалить“Подо мной этот ужасный город. Он вопит, как скотобойня, полная умственно отсталых детей, а ночь воняет блудом и нечистой совестью…” – цитата из к/ф “Хранители”. Её произнес герой Роршах, который ведет дневник, и на протяжении всего фильма записывает в него много подобных фраз с очень глубоким смыслом.
ОтветитьУдалитьИ мой мир лежит именно там, “под Роршахом”, в этой скотобойне. Только она размерами не со стандартный заводской цех, а с целый континент. Возможно, даже с целый мир, но так далеко я ещё не дошел, не знаю, что там. И в моем “цеху” постоянно идет война за возможность пройти в следующий , хотя никто не знает, будет там лучше или хуже. Ну а я, как и каждый из нас, - солдат. Каждый день приходится вновь и вновь прорываться к “дверям” в следующую зону, и большинство попыток не увенчиваются успехом. К счастью, у меня есть своя мини-армия. Это мои друзья и родные. Даже если их нет на “передовой” в момент “штурма” , их поддержка делает меня более быстрым, стойким, выносливым. Конечно, всегда есть потери. Мы сбрасываем мертвые тела на конвейер, и он их куда-то увозит. Никто не знает куда. Может даже не хочет знать. По крайней мере, по эту сторону “дверей”. Может, конвейер доставляет их на ту сторону, а потом их складывают горой перед “дверями”, чтобы мы не смогли их открыть. Но когда-нибудь мы сможем. Я верю в это. И начать надо с того, что нужно продумывать каждый шаг, искать альтернативные пути. Никто не знает, куда ведет конвейер, потому что никто не уезжал на нем вместе с трупами. Точнее сказать, никто не возвращался обратно. Может, там выход и те единицы, что которые рискнули, спаслись. А может ,их порезало на мелкие кусочки или они были убиты теми, кто встретил их за “дверями”. Хорошо, что хоть иногда можно прийти в свой личный уголок, где тебя накормят, дадут отдохнуть, кто-то взбодрит хорошей шуткой. А потом я снова иду воевать за право вырваться из этой чертовой “замкнутой системы”.
У каждого человека свое неповторимое видение мира, и нам порой тяжело принять его, так как оно слишком далеко от наших представлений и идеалов. Я могла бы сравнить наш мир с океаном, жизнь с рекой, а нас самих с обитателями дня морского.
ОтветитьУдалитьОкеан – это что-то необъятное, что-то не имеющие конца и края, что-то необъяснимое и прекрасное, а порой убивающее и губительное. По-моему, мир в котором мы живем, прекрасно подходит под это описание. Ведь, неважно в какой стране ты находишься, молод ты или стар, богат или беден, тебя окружает что-то прекрасное, главное видеть эту красоту, ведь она может быть, даже в луже отражающей голубое небо с мягкими облаками. Но так же есть и то, что убивает тысячи, атомное оружие, гражданские и мировые войны, теракты и многое другое, что создают сами люди.
Наша жизнь подобная реке, начинается с маленького истока со временем расширяетя и набирается мощи, но ее глубина и сила зависит только от нас, но у жизни, как и у реки есть конец – будет это море или океан, неизвестно, но мы канем в небытие, возможно, после смерти будет другой океан, либо же наша речка просто поменяет течение, а возможно, и высохнет насовсем, попав в мглу. Наше существование, как течение реки, может быть бурным и нет, сильным и слабым, быстрым и нет, с многочисленными поворотами не туда и ровным, как начерченная по линейке линия. Мы же, обитатели дна, можем всплыть наверх, увидеть недостижимое небо, либо же всегда обитать на дне. Либо же плыть где-то в середине, но зато стабильно, без взлетов и падений, выбор опять же остается за нами. В любом случае, на пути «водного обитателя» встретится множество преград и подводных камней, рыболовных сетей и подводных течений, спады температуры и другие испытания матушки природы. И не так важно сколько трудностей будет на пути, важно, каким обитатель станет после них, озлобленным, как рыба пила, или же спрячется от всего, как рак отшельник, либо же продолжит свой путь со спокойствием и непоколебимостью кита? Выживет ли после выброса волной на берег? Сможет ли найти в жизни нужное русло? Сольет ли обитатель свою реку, с чужой?
Можно проводить аналогии и задаваться подобными вопросами до бесконечности, но на мой сугубо субьективный взгляд, мир можно сравнивать с океаном, жизнь с рекой, а нас с с водными обитателями.
Никаких особо ярких эмоций по поводу справедливости или несправедливости мироздания я не испытываю. Не считаю, что все плохо или хорошо, просто есть как есть) Я бы скорее назвал жизнь планеты и людей схожей с механизмом часов, где каждый на своем месте и роль каждого в этом мире четко прописана в инструкции к этим часам.
ОтветитьУдалитьДа... У кого океан, у кого часы - до чего же все мы разные! И как это здорово!
ОтветитьУдалить-Посмотри,-сказала она, вглядываясь в бесконечный городской пейзаж за окном.
ОтветитьУдалитьОн сел рядом с ней на подоконник и начал искать то, что привлекло ее внимание.
-Я не вижу ничего интересного.
-Как же так?!-изумилась она,-присмотрись повнимательней!
Он прищурил глаза и яростно пытался зацепиться взглядом хоть за чуточку интересную ситуацию за окном. Он раздражённо выдохнул и сказал:
-Я не понимаю, что ты там такого нашла.
Она улыбнулась:
-Посмотри на всех этих людей, на кишащую ими улицу. Неужели это неинтересно? Это так здорово наблюдать за ними! Я чувствую себя энтомологом, наблюдающим за муравьями.
-Ты сравниваешь людей с муравьями?-усмехнулся он.
-А разве не похожи? Весь мир- это большой муравейник!
Он засмеялся:
-А ведь и вправду сходство есть!
-Ты знал, что муравьи делятся на сложные социальные группы? Вроде бы такие крошечные существа, а так сразу и не подумаешь, что у них есть социум. Вот смотри: муравьи делятся на самок, самцов и рабочих особей. У первых двух есть крылышки, а у последних нет. У муравьев так же есть и вид паразитов, которые живут в гнездах других муравьев. Муравьи, которые содержат муравьев других видов в своих домах, называются «рабовладельцами». Ничего не напоминает? В основном у муравьев преобладают рабочие особи, которые делятся на рабочих и солдат. Рабочие муравьи делятся по специализациям: строители, уборщики, ответственные за пищу и даже няни, которые ухаживают за маленькими муравьишками. Еще стоит упомянуть, что муравьиная семья – это высокоорганизованное сообщество с разделением труда, групповым решением сложных проблем, а так же обменом информацией между собой. Так что да, для меня мир это большой муравейник. Не только потому что эти существа похожи своим укладом жизни на человеческий. Но еще и потому, что сама Земля похожа на муравейник, кишащий людьми, которые прорывают в ней дыры. Для нас муравьи маленькие букашки, такие же и мы для Вселенной.
-Это все понятно, но что по-твоему такое человеческая жизнь?-спросил он.
-Сейчас покажу,- она вышла из комнаты, а спустя несколько секунд вернулась. Она поставила небольшую тарелку на подоконник, взяла бумажку, подожгла ее и положила на блюдце.
-Жизнь, как огонь. Сначала он зарождается. Затем начинает гореть все ярче, разгорается в полную силу. Горит так какое-то время, а потом неспешно, потихоньку потухает. Так же и жизнь: она зарождается, развивается, достигает своего апогея, а затем идет на спад и вскоре заканчивается.
Ему стало необычайно грустно и страшно. То ли от того, что людей можно сравнить с муравьями, которых он боялся с детства и которые оказались умнее, чем он представлял, то ли от того, что жизнь – это недолговечный огонь. Он посмотрел на черные остатки, лежащие на тарелке и подумал о неизбежности того, что ожидает каждого живого существа. Но вспомнив, как красиво горел огонь, он улыбнулся.
Этот комментарий был удален автором.
ОтветитьУдалитьУ всех такие разные, интересные, а подчас и непонятные представления о мире! Лично я представляю мир как гору, по которой человек идет в течении жизни. Если остановишься-скатишься вниз, и очень мала вероятность того, что удержишься на месте. Приходится карабкаться вверх, чем дальше- тем сложнее. Гора настолько высокая, что не видишь вершины- следовательно,не знаешь, когда дойдешь до цели. На пути почти всегда встретишь препятствия: ямы, иногда большие, иногда маленькие, колючие терновники, царапающие ноги, обрывы, порой появляющиеся так внезапно, что срываешься вниз, и невозможно предугадать, когда они появятся на твоем пути. Но самое опасное- это оглянуться назад, в манящюю бездну , в которую легко скатиться, но из которой практически невозможно выбраться.И все это время ждешь, надеешься, веришь, что вершина близка и вот-вот появится перед тобой. Нечасто достигаешь ее, а даже если и достиг, то чаще всего разочаровываешься, потому что ожидал чего-то другого,а чего-сам не знаешь. И редкие счастливцы достигают именно той вершины, какой желали.
ОтветитьУдалитьУ каждого свой путь,свой сценарий,каждый идет по своему маршруту: кто-то идет медленно, но осторожно, обходя препятствия, другой идет наперекор всему, срывается с обрывов и ищет выход из них, а иные так и остаются там. Кто-то доходит до вершины один, кто-то останавливается, чтобы протянуть руку другому, кто-то умирает на пути к ней, но задача каждого-не сдаться, и, поддавшись соблазну, не слететь вниз.
Очень красивая и образная картинка получилась, Муниса! Успешного тебе восхождения!
ОтветитьУдалить